A green and yellow parrot, which hung in a cage outside the door, kept repeating over and over: Allez vous-en!  Allez vous-en!  Sapristi!  That’s all right!

He could speak a little Spanish, and also a language which nobody understood, unless it was the mocking-bird that hung on the other side of the door, whistling his fluty notes out upon the breeze with maddening persistence.

Желто-зеленый попугай, который висел в клетке за дверью, твердил: «Allez vous-en! Allez vous-en! Sapristi! Все в порядке!»

Он мог говорить немного по-испански, а также на языке, который никто не понимал, за исключением пересмешника, который висел с другой стороны двери, насвистывая  с раздражающим постоянством свои мелодичные звуки, несмотря на шум.

Mr. Pontellier, unable to read his newspaper with any degree of comfort, arose with an expression and an exclamation of disgust.

Господин Понтелье, будучи не в состоянии читать газету с комфортом, поднялся с выражением и восклицанием отвращения.

He walked down the gallery and across the narrow bridges which connected the Lebrun cottages one with the other.  He had been seated before the door of the main house.  The parrot and the mockingbird were the property of Madame Lebrun, and they had the right to make all the noise they wished.  Mr. Pontellier had the privilege of quitting their society when they ceased to be entertaining.

He stopped before the door of his own cottage, which was the fourth one from the main building and next to the last.  Seating himself in a wicker rocker which was there, he once more applied himself to the task of reading the newspaper.  The day was Sunday; the paper was a day old.  The Sunday papers had not yet reached Grand Isle.  He was already acquainted with the market reports, and he glanced restlessly over the editorials and bits of news which he had not had time to read before quitting New Orleans the day before.

Он прошел вниз по галерее и пересек узкие мостки, которые соединяли коттеджи Лебран один с другим. Он расположился перед дверью главного дома. Попугай и пересмешник принадлежали госпоже Лебран и имели право создавать любой шум, который только желали. А у господина Понтелье была привилегия покидать их общество, когда они переставали быть забавными. Он остановился перед дверью своего коттеджа, который был четвертым от главного здания и рядом с последним. Усевшись в плетеном кресле-качалке, которое находилось там, он опять принялся за чтение газеты. Было воскресенье, газета была за вчерашний день. Воскресные газеты еще не были доставлены на Большой Остров. Он уже ознакомился с обзорами состояния рынка,  быстро просмотрел редакционные статьи и новости, которые он не имел времени прочитать перед отъездом из Нового Орлеана днем раньше.

Mr. Pontellier wore eye-glasses.  He was a man of forty, of medium height and rather slender build; he stooped a little.  His hair was brown and straight, parted on one side.  His beard was neatly and closely trimmed.

Господин Понтелье носил очки. Он был мужчиной сорока лет, среднего роста и довольно стройного телосложения, он немного сутулился. Его волосы были темно-русыми и прямыми, зачесанными на одну сторону. Его борода была аккуратно и коротко подстрижена.

Once in a while he withdrew his glance from the newspaper and looked about him.  There was more noise than ever over at the house.  The main building was called the house to distinguish it from the cottages.  The chattering and whistling birds were still at it.  Two young girls, the Farival twins, were playing a duet from Zampa upon the piano.  Madame Lebrun was bustling in and out, giving orders in a high key to a yard-boy whenever she got inside the house, and directions in an equally high voice to a dining-room servant whenever she got outside.  She was a fresh, pretty woman, clad always in white with elbow sleeves.  Her starched skirts crinkled as she came and went.  Farther down, before one of the cottages, a lady in black was walking demurely up and down, telling her beads.  A good many persons of the pension had gone over to the Cheniere Caminada in Beaudelet’s lugger to hear mass.  Some young people were out under the wateroaks playing croquet.  Mr. Pontellier’s two children were there sturdy little fellows of four and five.  A quadroon nurse followed them about with a faraway, meditative air.

Mr. Pontellier finally lit a cigar and began to smoke, letting the paper drag idly from his hand.  He fixed his gaze upon a white sunshade that was advancing at snail’s pace from the beach.  He could see it plainly between the gaunt trunks of the water-oaks and across the stretch of yellow camomile.  The gulf looked far away, melting hazily into the blue of the horizon.  The sunshade continued to approach slowly.  Beneath its pink-lined shelter were his wife, Mrs. Pontellier, and young Robert Lebrun.  When they reached the cottage, the two seated themselves with some appearance of fatigue upon the upper step of the porch, facing each other, each leaning against a supporting post.The Awakening by Kate Chopin

Время от времени он поднимал взгляд от газеты и оглядывался вокруг. В доме было больше шума, чем когда бы то ни было. Главное здание называли домом, чтобы отличать от коттеджей. Щебетание и свист птиц все еще звучали в нем. Две молодые девушки, близнецы Фаривал, играли на фортепьяно дуэт из Зампа. Мадам Лебран суетилась, отдавая высоким голосом приказы садовнику, когда заходила в дом, и указания таким же высоким голосом прислуге, когда выходила наружу. Она была свежей, симпатичной женщиной, всегда одетой в белое с рукавами от локтя. Ее накрахмаленные юбки морщились, когда она входила и выходила. Поодаль внизу  перед одним из коттеджей дама в черном смиренно ходила из стороны в сторону, читая молитвы. Довольно много обитателей пансиона отправились на паруснике в Шанье Каминада, чтобы присутствовать на обедне. Несколько молодых людей играли под дубами в крокет. Два ребенка господина Понтелье были крепкими мальчишками четырех и пяти лет. Няня-мулатка неотступно следовала за ними с отсутствующим, задумчивым видом.

Господин Понтелье наконец зажег сигару и начал курить, праздно затягиваясь. Он пристально наблюдал за белым зонтиком, который медленно удалялся от берега. Он мог отчетливо видеть его между вытянутыми стволами черных дубов и поперек лужайки желтой ромашки. Залив просматривался далеко, мягко переходя в синеву  горизонта. Зонтик продолжал медленно приближаться. Под розовой полосой зонта была видна его жена, госпожа Понтелье, и молодой Роберт Лебран. Когда они подошли к коттеджу, они с усталым видом сели на верхнюю ступеньку  крыльца, повернувшись лицом друг к другу и прислонившись к стене.

Пробуждение Кейт Чопин